Здесь можно заварить чай,
Здесь можно раскурить одну на всех,
Здесь можно распить на всех одну,
Здесь можно попробовать смех.

Здесь можно посмотреть телевизор,
Здесь можно говорить с деревом.
Мой столик у самой эстрады

Мой столик у самой эстрады,
А за соседним столом
Жаждет блондинка, и, как ни странно,
Я знаю, что будет потом.

Сейчас я встану и подойду,
Она улыбнется, конечно,
Нам принесут, и я разолью,
Как обычно, привычно-небрежно.

Закурим, и я как-нибудь назовусь,
Она скажет какое-то имя,
Сделаем лица в à la грусть,
Я буду коситься на вымя.

Начнется вранье, что жизнь не мила,
Что страх, и здоровье, и возраст.
Она, (конечно же), разведена,
А я, (естественно), холост.

Она, (как и я), много не пьет,
Затем нарисует истому,
С понтом ей плохо, встанет, уйдет,
И я провожу ее к дому.

А дома, возможно, найдется еще
Из серии «чем бы догнаться»,
И микрокассетник, и ночничок,
И мы перестанем стесняться.

И вот я встаю, подхожу и сажусь,
Нагло, но осторожно.
Я не ошибся, в глазах à la грусть,
Только зачем всё так сложно?

* * *
Песня скучна. Но так, тет-а-тет,
Идея, собственно, в чём?
В том,
Я пел только первый куплет,
А вы знали, что будет в другом…

сентябрь 1990